Редактор Регина Данкова
Художественный редактор Алексей Иванов
Корректор Елена Плёнкина
Издательство «Время»
http://books.vremya.ru
letter@books.vremya.ru
Электронная версия книги подготовлена компанией Webkniga.ru, 2020
Художественное электронное издание
16+
Художник
Валерий Калныньш
Жвалевский, А. В., Пастернак, Е. Б.
Я бы на твоем месте : повесть / Андрей Валентинович Жвалевский, Евгения Борисовна Пастернак. — М. : Время, 2020. — (Время — юность!).
ISBN 978-5-9691-1940-6
Каждому родителю хочется оказаться на месте подростка — уж он тогда бы сделал все правильно! И каждый подросток мечтает оказаться на чьем-нибудь месте, потому что не понимает, где его собственное. Но, как выясняется, жить можно только своей жизнью. И когда это получается, вырастает хороший человек — несмотря на все косяки родителей.
Для семей, где есть подростки. И для подростков, которые не понимают, чего от них хотят их родители.
© Жвалевский А. В., Пастернак Е. Б., 2020
© «Время», 2020
*
Как выяснилось через два дня, увольнение было бы не самым плохим выходом. Директор заявление не подписал. Более того, он сообщил, что Светлана обязана отработать учебный год, что с ней подписан контракт, что у нее в плане стоят мероприятия и никто другой эти мероприятия проводить не будет, у всех остальных своя работа и есть чем заняться.
Светлана пила успокоительные и рыдала. Так проходило уже второе занятие, и Арину это ужасно раздражало. Арина привыкла, что мама все сложности берет напором. Она учила Арину, что, когда в прибое на тебя идет большая волна, нельзя убегать, нужно максимально быстро пойти к ней навстречу, а в критический момент нырять внутрь. Мама так делала всегда. Разворачивалась к проблеме и перла навстречу с каменным выражением лица.
Арина изнемогала, глядя, как Светлана страдает, но ничего не делает. Репетиции показа продолжались, но теперь, вместо вдохновения и веселья, все было пропитано безнадегой.
— Раз уж я должна, то…
— Поскольку меня вынуждают…
— Да сделайте как-нибудь, какая разница…
Девчонки-модели, которые раньше занимались в охотку (а с появлением «художника-гея» вообще воспряли), с каждым днем сдувались все больше.
А за два дня до показа случилась катастрофа.
Они пришли на генеральную репетицию на сцене и обнаружили, что занавес и кулисы пропали. Светлана вышла из своего унылого состояния, бросилась к директору, чтобы сообщить о пропаже, и наткнулась на хладнокровное:
— Так их в стирку отдали. Через две недели вернут.
— Как две недели? — пролепетала Светлана. — Мне же… у меня же показ…
— А что показ? — пожал плечами директор. — Твои модели сопливые ведь по сцене ходить будут? Так сцена на месте.
— Но переодеваться… Они же должны менять наряды… Мы планировали за кулисами…
— Плохо планировали! — рассердился директор. — Надо было озаботиться раньше! Иди, не мешай работать!
— Может быть, — предприняла последнюю попытку Светлана, — тогда разрешите ширмы?
— Ширмы бумажные, легковоспламеняющиеся! — Директор повысил голос. — Под статью хочешь меня подвести! Все, иди готовь свое мероприятие! И помни: сорвешь — уволю с волчьим билетом, тебя в парикмахерскую работать не возьмут!
Когда Света вернулась в зал, она была похожа на свежевыстиранную простыню — белую и тонкую. Модели, выслушав новости, принялись возмущаться:
— А переодеваться как? При всех? А почему вы не добились! Раз так, то мы уходим!
Ушли все, кроме Арины и двух тихих девчонок из восьмого класса. Ну и Тихона, который сосредоточенно штриховал что-то, сидя на краю сцены.
Светлана оглядела оставшихся, села в кресло в первом ряду и тихонько разрыдалась.
— Мы что-нибудь придумаем! — Арина бодрилась из последних сил. — Подумаешь, кулисы! Тихон! Хватить там картинки рисовать! Иди сюда, думать будем.
Тихон спрыгнул со сцены, подошел к Арине и сунул ей в руки рисунок — лохматый парень с огромными черными крыльями за плечами.
— Хаул! — сказал он. — Из «Ходячего замка» Миядзаки.
— Ага, — Арина рассеянно глянула на картинку и отодвинула ее в сторону, — круто. Нужна идея! Где переодеваться?..
— Так Хаул же! — Тихон снова подсунул картинку под нос подруге. — У него крылья. Если их расправить…
Арина присмотрелась и заорала:
— Да! Точно! — Она выхватила портрет Хаула и бросилась к Светлане. — Тихон все придумал! Он наденет крылья Хаула и станет как будто ширма! А мы за его спиной будем переодеваться!
— Почему я? — запротестовал Тихон.
— А кто?! — отмахнулась Арина. — Директора нашего прекрасного попросим? Света, вы посмотрите! Это же суперрешение!
Светлана вытерла глаза, взяла рисунок, всмотрелась и сказала без особой надежды:
— Делайте что хотите…
*
Крылья Хаула в прокате стоили тысячу рублей. Как назло, и у Арины, и у Тихона карманные деньги закончились, а к Светлане после ее «делайте что хотите» обращаться не имело смысла.
Арина долго думала, как попросить денег, чтобы мама ничего не заподозрила и не полезла с вопросами. Она заговорила непринужденно. За ужином. Для верности — с полным ртом.
— Мам, мне фрофно нуфна фыфяча фуфлей ф счет следуюфей недели.
— Что? — спросила мама.
Арина вздохнула. Набила рот следующей порцией картошки.
— Мне фрофно…
— Прожуй, — попросила мама.
Арина прожевала. Запихала в рот кусок хлеба. Прожевала его.
— Что-то случилось? — спросила мама.
Арина замотала головой и сделала большие глаза.
— Конечно, нет! — воскликнула она.
Мама нахмурилась. Арина врать не умела. Собственно, у нее никогда не было в этом необходимости. Жанна все сделала для того, чтоб у нее не было этой необходимости. И ей заранее очень не нравилось то, что сейчас заставляло дочку вести себя так ненатурально.
— Я дам тебе тысячу, это не проблема, — спокойно сказала Жанна, — только расскажи зачем.
До разговора с мамой Арина придумала, что она собирается с девчонками в пиццерию, что проспорила пиццу, потому что не угадала новый цвет волос практикантки по английскому, но сейчас слова застряли у нее в горле. Почему-то стало очень страшно.
А вдруг мама позвонит девчонкам? А вдруг мама знает, что практикантка уже месяц как не перекрашивалась? А вдруг она придет завтра в пиццерию?
— Я… мне… это… я пиццу…
Арине стало жарко, и она поняла, что краснеет. От безысходности она запихала в рот картошку, подумала, что хорошо бы было подавиться, вдохнула, но подавиться не смогла и ненатурально закашлялась.
Жанна все это время смотрела на нее, подперев щеку ладонью. Потом встала, вышла в коридор, принесла сумочку, медленно достала из нее кошелек, еще медленнее открыла его, аккуратно вынула две купюры по пятьсот рублей, положила их перед Ариной и вышла.
Арина слышала, что мама закрыла за собой дверь в комнату. С одной стороны, Арине было безумно стыдно. С другой, она была счастлива, что проблема решилась. С мамой она разберется потом. После показа.
*
— Это не то, — повторил Тихон, хмуро глядя на большие мохнатые крылья.
— Да как не то? — возмутилась Арина. — Вот смотри, у тебя на картинке ровно такие же!
— Не такие. Крылья должны быть черными с вкраплением белых перьев. А тут сплошной серый.
— Выцвели просто, — флегматично пояснил парень, который заведовал прокатом. — Ходовой товар. Брать будете?
— А у вас другие крылья есть? — спросил Тихон.
— Есть, — кивнул парень. — Но они все белые. Типа ангельские.
— Ясно, — сказал Тихон и направился к выходу.
Арина поджала губы и двинулась за ним.
— Это единственный прокат в городе, где есть черные крылья! — сказала она.
Тихон не среагировал.
— Я деньги у мамы выдурила! — продолжала возмущаться Арина. — Врала ей.
— А вот это хорошо! — Тихон остановился. — Деньги нам понадобятся!
В строительном супермаркете они купили два рулона черных обоев и один — белых. И большой тюбик универсального клея. И еще каких-то реек, резинок и моток толстой проволоки. И мощные ножницы.
— Сам все сделаю, — пояснил Тихон. — Там не так сложно, за пару часов управлюсь.
Они засели в студии (Светлана не возражала) и принялись за работу. То есть сначала работал только Тихон, он принялся аккуратно вырезать из рулонов перья. Через пять минут Арина не выдержала безделья и подключилась. Тихон с готовностью вручил ей ножницы, а сам стал мастерить из реек, проволоки и резинок конструкцию, которая напоминала скелет птеродактиля.
— Неужели нельзя было обычной цветной бумаги купить, — бурчала под нос Арина. — Эти обои пока разрежешь…
— Обычная моментально измочалится, — сказал Тихон. — И рваться будет.
— Какие мы предусмотрительные! — ехидно заметила Арина.
— Просто я сначала думаю, а потом начинаю делать… Ну что ты мне тут нарезала? Это лопухи какие-то, а не перья! Мельче режь!
За пару часов они не управились.
Когда Светлана в третий раз напомнила, что Центр закрывается, была готова разве что четверть одного крыла.
— А можно я тут ночью поработаю? — спросил Тихон.
— Нет, — растерялась Светлана, — тут сигнализация… И вообще — нельзя без взрослых…
— А вы можете остаться? — Тихон смотрел требовательно. — Иначе не успеем…
— Но нужно же разрешение родителей… — Светлана не ожидала такого напора.
— Окей. — Тихон достал телефон, нашел в адресной книге номер и нажал вызов. — Мама? Мам, мне тут нужно на ночь задержаться… Ну у нас показ завтра вечером, надо кое-что доделать… Нет, папе не говори… Придумай что-нибудь… Окей, я ночую у тебя… Взрослые? Конечно!
И он протянул трубку Светлане. Ей ничего не оставалось, кроме как взять телефон и подтвердить, что всю ночь Тихон будет под ее личным присмотром.
Арина наблюдала за всей этой сценой с непонятным выражением лица. Когда разговор закончился, она виновато произнесла:
— Мне домой надо… Не могу же я маме сказать, что у твоей мамы ночую… Да и вообще… не хочу больше врать…
— Ага, — перебил ее Тихон, отнял ножницы и вручил Светлане. — Смотрите: вырезать надо перья примерно вот такого размера…
*
Раньше Тихон думал, что не спать всю ночь сложно. Оказывается, легко. Время летит независимо от тебя. И спать совсем не хочется.
Было три часа ночи. Светлана ушла пить чай к вахтерше. Тихон махнул одним готовым крылом, поднял ветер, вырезанные перья закружились по комнате.
На секунду он почувствовал себя настоящим Хаулом, у крыла была первобытная мощь, и Тихону не хотелось с ним расставаться. Он замер перед зеркалом. Крыло было тяжелое, неудобное, но правая рука быстро приспособилась им управлять. Левая рука безвольно повисла и казалась ненужной.
Поэтому второе крыло Тихон клеил, не поднимая головы. Светлана приходила и уходила. Приносила крепкий чай и пряники. Тихон резал и клеил. Клеил и резал.
И когда в семь утра он развернул оба крыла, он был абсолютно счастлив. Если бы на улице не было дождя, он бы так и пошел домой, и никто бы его не убедил в том, что это неправильно.
С крыльями он стал настоящим. С крыльями он стал собой.
*
Следующие сутки Тихон провел в счастливом коматозе. Перетерпел уроки. Отец свозил его на очередной сеанс «лечения».
Тихон сидел перед знахарем и ни на что не реагировал. Руки еще помнили тяжесть крыльев, и он мечтал, что скоро, совсем скоро выйдет в них на сцену. Удивительно, что до этого он боялся сцены как огня, но крылья изменили все.
Целитель вел себя странно. Все время ерзал, нервничал и через полчаса предложил отцу прекратить сеанс.
— Я вынужден сделать паузу, — сказал он, — ваш сын, судя по всему, находится в переломном моменте лечения. Сейчас нужно положиться на то, что здоровый мужской организм восстановится.
Тихон закрыл глаза. Крылья. Ему нужны крылья. В голове звенело.
В машине он вырубился. Отец неожиданно мягко его разбудил, отвел домой и уехал на работу.
Тихон собрался и побежал в Центр. Показ через два часа, но ему важно было прийти заранее.
*
Прошел уже час после показа, а Арина все еще с трудом сдерживала слезы. Это был полный провал. Абсолютный. Бесповоротный.
— Не переживай, — деревянным голосом в десятый раз сказала Светлана, — в конце аплодировали, значит, людям понравилось.
Арина вспомнила жизнерадостную бабушку, которая заскочила в зал переодеть своего внука после хореографии. Она хлопала громче всех и приговаривала:
— Надо хлопать, Ванечка, детки старались, готовились. Надо хлопать!
Арина не знала, что ее обидело больше. То, что хлопать «надо», или то, что они «детки». Хорошо, что они стояли на подиуме в масках, потому что слезы начали ее душить еще там.
— И зал в конце концов собрался, — продолжила Светлана.
— По сравнению с началом, конечно, — процедила Арина.
В шесть часов в зале сидело три человека, и любое количество людей в конце можно было считать собравшимся залом. Проходившие мимо дети. Родители, которым некуда деваться и которые маются от безделья в ожидании детей. Один папа открыл ноутбук и работал. Одна мама довольно громко разговаривала по телефону. Еще одна мама села на первый ряд, а потом раз пять вскакивала и убегала, цокая каблуками, а потом опять возвращалась.
Арина в страшном кошмаре не могла себе представить, что на их выстраданном показе будет именно так.
— Жаль, музыка на финал пошла не та, — сказала Светлана, — зато Тихон был в ударе.
Тут улыбнулась даже Арина. Тихон на самом деле сделал их показ. В середине этого ужаса она ему люто позавидовала. Он стоял, широко распахнув крылья, с таким блаженным выражением лица, как будто он на подиуме в Голливуде в свете сотни прожекторов, а в зале несколько десятков тысяч человек орут от восторга.
Не та музыка — он и глазом не моргнул. Медленно двигал своими огромными крыльями. В тот момент, когда за ним никто не переодевался, складывал их, приседал, поднимал по очереди то одно, то другое.
Сейчас он спал, сидя на полу, завернувшись в крылья, как в кокон, и продолжал улыбаться.
— Тихон очень хороший, береги дружбу с ним, — сказала Светлана.
Арина поморщилась от пафоса. Береги дружбу. Люди так не говорят. Но Тихон на самом деле очень хороший, тут со Светланой не поспоришь.
Арина успокоилась. Высморкалась.
— Ничего! — сказала она. — Следующий показ сделаем круче!
— Следующего показа не будет, — сказала Светлана.
*
Когда Арина пришла домой, мама встретила ее в коридоре со скрещенными на груди руками.
— Дыхни на меня, — велела она.
Арина даже спросить ничего не смогла от изумления.
— Ты пропадаешь где-то вечерами, не отвечаешь на звонки, ты просишь деньги. Откуда я знаю, может, ты уже пьешь в подворотне.
— Я? Пью?
Арина с детства ненавидела пьяных. До тошноты.
— Мама, ты с ума сошла? — спросила она.
— Дыхни, — сказала мама.
— Это унизительно! — закричала Арина.
— Правда? — изумилась мама. — А сидеть дома и ждать, когда ты придешь неизвестно откуда, не унизительно? А не знать, где ты, не унизительно?
Арина разрыдалась. Самое обидное, что мама была права. Последние дни Арина сбрасывала звонки. На заднем плане всегда звучала японская музыка, и она очень боялась, что мама сложит два плюс два, музыку и кимоно, и все запретит.
— Я не бросила театр моды, — сказала Арина.
Мама молчала.
— У нас сегодня был показ. Я была в кимоно. Тебе бы это не понравилось. Поэтому я ничего не говорила. Деньги нужны были для того, чтобы сделать крылья Хаулу. Все.
Мама молчала.
— И вообще! — сорвалась Арина. — Не лезь в мою личную жизнь!
Она скрылась в своей комнате, хлопнув дверью. На сей раз Жанна не смогла ничего сказать от изумления.
Так и стояла, пока дочь не выглянула и не выкрикнула с вызовом:
— И вообще, мы сегодня так опозорились, что театр мод накрылся медным тазом! Так что радуйся!
*
Наутро директор вызвал Светлану к себе, и она поплелась, не ожидая ничего хорошего. «Наверняка уволит из-за показа. По статье, — думала она, — и плевать».
Когда она уселась напротив своего непосредственного начальника, тот развернул к ней ноутбук и запустил воспроизведение. На экране было видео показа. Кто-то снимал от дверей зала на мобильный телефон.
Светлана вздохнула. В записи зрелище было еще более жалким. Прерывающаяся фонограмма почти не слышна, девчонки в кадр попадали изредка, их лица были почти полностью заслонены веерами, и смотрелось это все именно тем, чем и было, — беспомощной самодеятельностью. Разве что движения Тихона привлекали внимание. Он, видимо, вошел в транс, потому что двигался в понятном только ему ритме. Взмахи больших черно-белых крыльев завораживали.
Ролик закончился неожиданно.
— Выступили, значит? — с кислой миной произнес директор.
Светлана пожала плечами. Что ей было говорить?
— Надо было бы тебя за такое депремировать… — Директор сделал значительную паузу. — Ну да ладно. Тем более что вот.
Он подсунул Светлане распечатку. Она начала читать, дошла до середины, осознала, что ничего не понимает, — и начала заново, вдумчиво. Кто-то очень вежливый выражал удовлетворение тем, что в России ценят и любят японскую культуру и даже отметили национальный праздник Японии — день культуры.
— День культуры? — Светлана удивленно подняла глаза на шефа.
— Третьего октября, — самодовольно кивнул он. — Ты думаешь, почему я тебе вообще разрешил весь этот балаган? Потому что японский национальный праздник.
«Ты же это из письма японцев узнал!» — подумала Светлана, но комментировать вслух не стала.
Далее шел многословный рассказ о том, как делегация общества японско-русской дружбы заехала с официальным визитом в их город для культурного обмена. А культурный атташе из посольства в Москве, который постоянно мониторит сеть по хештегам #япония и #культураяпонии, прислал ссылку на весьма впечатляющее видео с выступления в местном Центре детского творчества.
А в конце — внезапно — следовала просьба: «Я был бы чрезвычайно признателен за возможность знакомства с самобытным коллективом, который осуществил эту постановку, дабы выразить лично свое восхищение и предложить дальнейшее сотрудничество». И подпись: «Начальник департамента культурных связей японско-русского общества дружбы господин Ямомото Камури».
Светлана уставилась на последнюю строчку, боясь поднять глаза. Она не понимала, что ей делать с этими новостями.
— Короче, — сказал директор, отнимая бумажку, — я уже им позвонил и договорился. Этот Ямомото прилетает завтра вечером. Послезавтра повторишь свои пляски с веерами. Да, кулисы уже вешают.
*
Светлана до сих пор пребывала в состоянии, которое боксеры называют грогги, — все вокруг слегка плывет, движения неуверенные, и собственный голос звучит как из бочки.
— Спасибо всем, что пришли, — сказала она медленно.
Пришли действительно все. Даже те, кто не участвовал в показе. Новость о том, что японцы оценили проход в кимоно, разлетелась мгновенно. Дезертиры выглядели виновато, зато виновницы торжества — особенно Арина — сияли. Даже Тихон светился скромной улыбкой.
— Зал, как видите, — продолжила Светлана все так же неспешно, — восстановили. Можем выступать нормально, как репетировали. И переодеваться можно нормально, за кулисами.
Улыбка Тихона несколько приугасла.
— Нет, Тихон, — утешила его Светлана, — ты был хорош! Очень! Можно сказать, совершил подвиг. Но теперь уже нет такой необходимости, раз все нормально…
Она поймала себя на том, что уже в третий раз произносит «нормально», и сбилась. Ничего нормального в происходящем не было.
Паузой воспользовалась Арина:
— Тихон, ты не расслабляйся! Будешь нам помогать переодеваться! Вообще самым главным будешь!
Теперь улыбка Тихона стала кривоватой.
— Ох… — Светлана покачала головой и наконец вернулась к реальности. — Времени у нас мало, так что давайте репетировать.
*
Андрей Лазуркин, в недавнем прошлом успешный специалист по продажам, лежал в неубранной кровати в несвежей майке и растянутых трениках и смотрел мимо телевизора, где шел, кажется, «Дом-2».
Мысли его были далеко. «Уеду, — думал он. — Все равно мне тут ничего не светит. Да и перерос я эту провинцию. Квартиру продам… В Москву поеду. Там…»
Внезапно он понял, что мобильник на прикроватной тумбочке уже давно пиликает. Вырубил звук телевизора, схватил телефон, попытался ответить. Получилось с третьего раза — палец не попадал в кнопку.
— Андрюш! — сказал недовольный голос в трубке. — Спишь, что ли?
— Нет! Я… в душе был!
И рефлекторно почесал немытую голову.
— Короче, — продолжил голос, — шведы тут представительство открывают. Набирают людей. Они про тебя не в курсе…
— Спасибо, Олег Семеныч!
— Спасибо много, бутылки «Мартеля» достаточно. Сейчас телефон скину.
*
Во время второго показа зал был полон. Директор расстарался, повесили афиши, разрекламировали внутри Центра. Был даже профессиональный фотограф, потому что иметь на сайте фотографии с живым японцем — это отличный способ получить плюшку от департамента культуры.
Японец, правда, разочаровал. Он был маленький, совершенно не представительского вида и какой-то патологически скромный. От девочек с хлебом и солью шарахнулся, сесть в центре зала отказался. Переводчик и тот выглядел внушительнее.
Но показ японец смотрел очень внимательно. И хлопал искренне. Правда, когда закончилось, выглядел обескураженно. Потом нахмурился. Переспросил что-то у переводчика.
— Господин Ямомото интересуется, ваше ли это видео? — спросил переводчик у подбежавшего директора.
Директор сурово стрельнул глазами на Светлану. Та подошла, заранее готовясь к нагоняю.
— Это наше видео, — кивнула она.
— Тогда где же этот юноша? — спросил переводчик, показывая на крылатого Тихона на экране смартфона.
Светлана замялась.
— Понимаете, — сказала она, — он был, потому что…
Тут она испугалась. Если она скажет, что не было кулис, директор будет ее ругать. Она замолчала. Опустила глаза в пол.
— Где мальчик? — сурово спросил директор.
— Он есть. Он за кулисами, — сказала Светлана, — просто…
Она не знала, что говорить дальше. А директор уже кричал:
— Позовите сюда этого, с крыльями.
Тихон вышел, кусая губы. Японец расплылся в улыбке. Что-то быстро сказал.
— Господин Ямомото хочет посмотреть на твои крылья, — сказал переводчик.
*
Японец был предельно вежлив. Он отметил, что все молодцы. Что он восхищен. Подарил Светлане флешку с фильмом про Японию, а всем детям красивые книжки. Он улыбался так, что, казалось, сейчас треснет.
А потом переключился на Тихона. Когда он рассматривал крылья, не улыбался. Но с Тихоном они общались почти без переводчика. Тихон показывал, японец цокал языком, фотографировал и спрашивал. А девчонки стояли в сторонке и чувствовали себя ненужными.
Тихон трещал без перерыва. Про Миядзаки. Про неповторимый стиль, про то, что в детстве копировал его рисунки, про то, как засмотрел до дыр «Ходячий замок» и как ему снилось, что он Хаул и летит над городом.
— Господин Ямомото хочет пригласить тебя в Японию, — сказал переводчик, — по культурному обмену.
Девчонки ахнули. Тихон с достоинством кивнул. Как будто его каждый день в Японию приглашают!
А потом японец с Тихоном ушли, что-то горячо обсуждая. В зале повисла тяжелая тишина.
— Во повезло дураку, — сказала одна из моделей.
— В смысле? — спросила Арина.
— В смысле халявы, — объяснила модель. — Мы тут ходили, корячились, репетировали. А он крылышками помахал и полетел в Японию.
— Козлина эта ваша Ямомота! — сказала другая модель и зашвырнула веер за кулисы.
— Чтоб я еще когда-нибудь занялась этой фигней! — сказала первая.
— Да ладно тебе, — попыталась возразить Арина, но ее перебили.
— А ты вообще заткнись! Это ты этого гея сюда притащила, если бы не он, это бы мы в Японию поехали!
— Если бы не он, японца бы здесь не было, — логично рассудила Арина.
Но логика никому не была нужна. Поднялся гвалт. Девчонки орали. Арина злилась, пыталась объяснить, что Тихон не виноват, что понравился японцу. Светлана растерянно смотрела на своих подопечных и вяло пыталась привлечь их внимание чем-то вроде: «Девочки, не ссорьтесь!» Ее никто не слушал.
— А ты просто влюбилась в своего гея! — орали Арине. — Вот и устраивай с ним показы, а мы уходим!
И в самом деле, девчонки довольно быстро собрались и ушли, не прекращая громко возмущаться. Кимоно и веера покидали где попало. Арина со злости начала сгребать все в кучу, а Светлана сидела, уставившись в одну точку, и думала о том, что теперь она точно потеряет работу.
— Кретинки! — сказала Арина, пиная ком кимоно.
— Не слушай их, — отозвалась Светлана, отрываясь от мыслей, — ни в кого ты не влюбилась, это они из зависти.
*
Лазуркин на новом месте рыл землю, как бешеный крот. На каждом совещании выдвигал идеи, отпускал ценные замечания, но не перегибал — горячо поддерживал инициативы коллег. Понимал, что нужно демонстрировать корпоративный дух, позитивное мышление и прочую лабуду, на которой помешаны европейцы. Босс с оригинальной фамилией Эриксон на все выступления нового менеджера кивал сдержанно, но с явным одобрением.
Поэтому, когда на третий день Лазуркина вызвали к директору представительства, Андрюша был уверен, что речь пойдет о повышении. Но ошибся.
Господин Эриксон молча протянул ему распечатку. Это был скриншот крика души дуры Жанки. Лазуркин не дрогнул.
— Это недоразумение! — объяснил он с широкой улыбкой. — Дружеский розыгрыш! Мы с Жанной давние друзья, иногда друг друга подкалываем… Не самая удачная шутка у нее получилась, согласен… Но она уже извинилась!
— Да? — Эриксон по-русски говорил пока приблизительно, старался использовать слова покороче, а паузы подлиннее. — Мне сказали. Вы уволились. Из-за это. Так?
«Это ж какая зараза тебе сказала?» — обозлился Лазуркин, но снаружи сделался еще беззаботнее.
— Да вы что! Я же объяснял на собеседовании! — И он перешел на английский, чтобы не мучить бедного босса: — I had a short rest! Just a vacation!
— Может быть, — Эриксон упорно продолжал по-русски. — Но я сомнеюсь… сомневаюсь.
— Вам нужны доказательства? — рассмеялся Лазуркин. — Не проблема! Хотите, я ее приведу сюда, она сама вам расскажет?
Босс подумал и кивнул.
— Вот и отлично! — Андрюша выудил из папки несколько листков со схемами. — А я пока хочу показать вам наброски по оптимизации торговой сети. Помните, вы на последнем совещании давали указания?
Эриксон наморщил лоб, пытаясь припомнить указание, которого он никогда не отдавал. А молодой менеджер не позволил ему опомниться:
— Как вы правильно отметили, при таком расположении филиалов у нас будут проблемы с логистикой…
Босс впал в кататонию, а Лазуркин продолжал заливаться соловьем, разложил схемы поверх Жанкиной кляузы. Он отчаянно надеялся, что всю эту историю с Жанкой получится как-нибудь замылить.
*
Сегодня Арина жалела, что бросила тхэквондо. Жалела до такой степени, что даже подумала, не пойти ли ей в зал. И если бы у нее была с собой форма, попросилась бы непременно. Но формы не было.
И она неслась пешком домой в надежде, что вся злость из нее выветрится. Она злилась на Светлану, которая не смогла разрулить ситуацию. Она злилась на дурных баб, как называла их мама, которые устроили этот скандал на ровном месте. Она злилась на Тихона, который ушел и забыл про нее. И на Ямомото, который не увидел ничего, кроме крыльев. Но что-то еще ее грызло, и она все никак не могла понять что.
А потом поняла. Уже почти дома, входя в подъезд, она наткнулась на парочку, которая пыталась целоваться, и вспомнила.
«Ты влюбилась в своего гея!» — зазвучало в голове.
Она? Влюбилась? В Тихона?